Поэтика. История литературы. Кино. - Страница 183

183

Псевдоним "Ю. Ван-Везен" с этого времени использовался Тыняновым для статей злободневно-фельетонного характера и, по-видимому, служил ему в начале 20-х годов для отграничения литературной работы этого типа от историко-литературных и теоретических штудий и примыкающих к ним критических статей и рецензий. Сходную функцию выполнял второй псевдоним Тынянова — "Г. Монтелиус", которым был подписан его памфлет "О слоненке", помещенный в вышедшем в декабре 1921 г. 1-м номере журнала «Петербург». Журнал издавался под редакцией Шкловского — который и указал нам на принадлежность псевдонима Тынянову — и прекратился на 2-м номере. Выдвинутая Тыняновым (в статье "Журнал, критик, читатель и писатель", также подписанной псевдонимом "Ван-Везен", — см. в наст. изд.) мысль о том, что "критика должна осознать себя литературным жанром", находила свое практическое воплощение прежде всего в этих его статьях, близких к литературному фельетону.

В цит. анкете от 27 июня 1924 г. Тынянов сообщал: "Ван-Везен пишет "Дневники Ван-Везена". Псевдоним Ван-Везен возник следующим образом. Каверин просил у всех звучного голландского имени для рассказа. Он выдумал Ван-Донген. Я посоветовал — Ван-Везен. Ему понравился, но имя я взял себе. У Каверина есть рассказ (ненапечатанный) о Ван-Везене, что-то вроде летучего голландца а. Для Ван-Везена ненапечатанного еще мелочи ("Афоризмы", «Переводы» и т. д.). Из напечатанного Ван-Везена удовлетворяет только статейка об Эренбурге". Статья "200 000 метров Ильи Эренбурга" была напечатана в "Жизни искусства", 1924, № 4 и начинала цикл критических выступлений Тынянова о современной прозе (см. прим. к "Сокращению штатов" и "Литературному сегодня"), с «Записками» она связана пародированным мотивом "гибели Европы".

а Рукопись этого рассказа "Ван-Везен, скиталец" сохранилась в АК; на титуле ее — карандашный набросок Тынянова: портрет героя рассказа, капитана брига Виллема Ван-Везена.

Пародийный характер «Записок» и налет автоиронии, вызванные попытками Тынянова найти новый критический жанр, окрашивают трактовку далеко не фельетонных тем: Шпенглер и экспрессионизм фигурировали в русской печати как наиболее крупные и в определенных отношениях связанные друг с другом явления немецкой — и шире — европейской культуры эпохи мировой войны (ср., напр., статью А. Белого "Запад и Россия", написанную после возвращения в СССР. «Звезда», 1924, № 3). В «шпенглеровской» теме у Тынянова намеренно резко соединены (что и давало в данном случае нужный "жанр") отказ от любого философствования, характерный для Опояза с его стремлением противопоставить философии искусства — поэтику, и, с другой стороны, признание значения "страшной книги" немецкого мыслителя и необходимости ответа на нее. Отношение автора «Записок» к экспрессионизму также складывается из пародирования "фельетонно-философских притязаний" этого течения "схватить корни вещей" и интереса к положению его поэтики между импрессионизмом и футуризмом. Любопытно здесь уподобление экспрессионизма "всякому уважающему себя романтизму" (ср. в связи с этим и «романтизм» Шпенглера: Ю. В. Давыдов. Освальд Шпенглер и судьбы романтического миросозерцания. — В кн.: Проблемы романтизма. Сб. 2. М., 1971).

Последний номер "Книжного угла", в котором появились «Записки», был важным этапом во взаимоотношениях Опояза с В. М. Жирмунским. В этом номере опубликованы статьи Эйхенбаума "5=100", посвященная пятилетнему юбилею Опояза, и "Методы и подходы" — первое столь резкое выступление формалистов против Жирмунского. Какое значение придавал Эйхенбаум этому выступлению, видно из его дневниковой записи от 8 января 1922 г.: "Думаю, что совсем с ним [Жирмунским] разойдемся — и, может быть, скоро. Выйдет статья в "Книжном углу" — момент для него решительный" (ЦГАЛИ, ф. 1527, оп. 1, ед. хр. 244; о полемике Эйхенбаума с К. И. Чуковским в той же статье см. в прим. к "Стиховым формам Некрасова" в наст. изд.). Основной упрек Эйхенбаума в "Методах и подходах" Жирмунскому (по поводу его статьи "Поэзия Александра Блока" в сб. "Об Александре Блоке", Пб., 1921) — эклектизм (раздельный анализ «мироощущения» и "формы"), инвентарно-каталогизаторское понимание формального метода. Истоки этой полемики относятся, по-видимому, к 1916 г., когда в статье о Державине ("Аполлон", 1916, № 8) Эйхенбаум, еще ориентируясь на "гносеологически обоснованную эстетику", относил термин Жирмунского "чувство жизни" (в книге "Немецкий романтизм и современная мистика", 1914) к области "общей характеристики той или иной культуры", но отмечал его непригодность "для специального изучения художества" (цит. по: Б. Эйхенбаум. Сквозь литературу. Л., 1924, стр. 3, 9). Тот же термин употреблялся и в более поздней книге Жирмунского "Религиозное отречение в истории романтизма" (1919). Иронизирование над "новым чувством жизни" у экспрессионистов в «Записках» Тынянова, несомненно, поддерживает выступление Эйхенбаума против Жирмунского на соседних страницах журнала. Наконец, в том же № 8 "Книжного угла" помещена рецензия Л. Якубинского с критической оценкой книги Жирмунского "О композиции лирических стихотворений" (ср. критическую же рецензию Томашевского — "Книга и революция", 1922, № 4). Об отношениях Опояза с Жирмунским см. в наст. изд. рецензию на альманах "Литературная мысль", тезисы "Проблемы изучения литературы и языка".

257

Ср. об «устарелости» жанров и языка критики в статье "Журнал, критик, читатель и писатель" (см. в наст. изд.).

258

Н. М. Карамзин. Письма русского путешественника. — В его кн.: Избранные сочинения, т. 1. М.-Л., 1964, стр. 214.

183