Поэтика. История литературы. Кино. - Страница 164

164

В 1920–1923 гг. Тынянов особенно интенсивно занимался Тютчевым. Он работает над монографией "Тютчев и Гейне" (1917–1920), часть которой была опубликована в виде статьи под тем же названием (см. в наст. изд.); в "Тютчевском сборнике" (Пг., 1923) появляется написанная совместно с Б. В. Томашевским статья "Молодой Тютчев (неизданные стихи)"; в 1923 г. была закончена статья "Пушкин и Тютчев" (опубликована в 1926 г. — см. ПиЕС). В те же годы шла работа над ПСЯ (закончена зимой 1923 г. — см. комментарии к предисловию к этой книге в наст. изд.), куда включены и наблюдения над поэтикой Тютчева. В 1921–1923 гг. Тынянов совместно с С. И. Бернштейном руководил коллективной работой по составлению словаря поэтического языка Тютчева в ГИИИ (ЗМ, стр. 222; см. также статью Бернштейна "О методологическом значении фонетического изучения рифм" — в кн.: Пушкинский сборник памяти проф. С. А. Венгерова. М.-Пг., 1922).

Здесь же со 2-го семестра 1919-20 уч. г. Тынянов читал курс "Лирика Тютчева" (ЛГАЛИ, ф. 3289, оп. 2, ед. хр. 50, л. 80); концепция излагалась и в общих курсах — таких, как, напр., объявленный в 1921-22 уч. г. курс "Архаические течения в русской лирике XIX–XX века (шишковцы, Шатров, Ширинский — Шихматов, Грибоедов, Кюхельбекер, Ф. Глинка, Авд. Глинка, Раич, Андрей Муравьев, Тютчев, Соколовский, Вяч. Иванов, Хлебников и др." (ЛГАЛИ, ф. 3289, оп. 1, ед. хр. 93). В 1923 г. Тынянов прочитал в Пушкинском доме доклад "Тютчев и его место в русской поэзии" ("Атеней", 1924, № 1–2, стр. 179).

Связь Тютчева с русской архаистической традицией отмечалась и до Тынянова. Еще Фет писал об его "устарелых формах" (лексических). А. Белый уже назвал имя Державина (Андрей Белый. Символизм. М., «Мусагет», 1910, стр. 353). Первое обобщение принадлежит Эйхенбауму: "Я вообще думаю, что между Державиным и Тютчевым можно установить большую близость — здесь пролегает какая-то особая линия русской лирики <…>" (В. Эйхенбаум. Державин. «Аполлон», 1916, № 8, стр. 36; то же: В. Эйхенбаум. Сквозь литературу. Л., 1924, стр. 24). См. также: ЭП, стр. 396–397, 400. Эти переклички, иногда прямые совпадения, как и в статьях Эйхенбаума и Тынянова о Некрасове, результат параллельных штудий на общих методологических основаниях.

Мысль о связи Тютчева с традицией XVIII в. быстро вошла в научный обиход — стимулируя дальнейшее обсуждение вопроса, вызывая полемику и коррективы. В. М. Жирмунский, признавая ее в целом верной, замечал "<…> связь Тютчева с Державиным чрезвычайно преувеличивается отнесением Тютчева к литературной группе «архаистов» (Ю. Тынянов): каковы бы ни были личные и литературные отношения Тютчева и «архаистов», в его лирике признаки «архаизма» играют совершенно второстепенную роль" (Жирмунский, стр. 100). Под влиянием Эйхенбаума и Тынянова зависимость раннего Тютчева от Державина отмечал Чулков (Г. Чулков. Отроческое стихотворение Тютчева. — «Феникс». Сб. художественно-литературный, научный и философский, кн. 1. М., 1922, стр. 139–141; его же. Тютчев и Гейне. — «Искусство», 1923, № 1, стр. 364). Одна из наиболее интересных в этой связи работ принадлежит Л. В. Пумпянскому, который, глубоко расходясь с методологией Опояза, в результате своего анализа пришел, однако, к выводам, близким к тыняновским (Л. В. Пумпянский. Поэзия Ф. И. Тютчева. — В кн.: Урания. Тютчевский альманах. Л., 1928).

Концепция Тынянова — Эйхенбаума и в дальнейшем оставалась в центре изучения поэтики Тютчева а. Большинство позднейших исследователей так или иначе отмечали связь Тютчева с архаистической и — уже — державинской традицией. Ср., в частности: В. А. Малаховский. Проблема Тютчева в истории русского литературного языка. — Уч. зап. Куйбышевского пед. и учительского ин-та, вып. 7, 1943; Б. Я. Бухштаб. Вступит. статья в кн.: Ф. И. Тютчев. Полн. собр. стихотворений. Л., 1957; то же: Б. Бухштаб. Русские поэты. Л., 1970, стр. 63–70; Л. Гинзбург. О лирике. М.-Л., 1974, стр. 97, 101. Эту связь признают и те авторы, которые полемизируют с Тыняновым, — см., напр.: Н. В. Королева. Тютчев и Пушкин. — В кн.: Пушкин. Исследования и материалы, т. IV. М.-Л., 1962, стр. 188–190; R. A. Gregg. Fedor Tiutchev. The Evolution of a Poet. New York and London, 1965, pp. 34–35, 40. К. В. Пигарев, полагая, что тыняновские выводы "были явно преувеличенными", тем не менее утверждает: "Образные, стилистические и фразеологические особенности тютчевских стихов не раз заставляют вспомнить о Ломоносове и особенно о Державине" (К. Пигарев. Жизнь и творчество Тютчева. М., 1962, стр. 269, ср. стр. 272, 274–275). Ср. стиховедческие данные об "ориентации метрики Тютчева <…> на традицию XVIII века": Л. Новинская. Роль Тютчева в истории русской метрики XIX — начала XX века. — В сб.: Русская советская поэзия и стиховедение. М., 1969, стр. 221. Вместе с тем высказывались мнения об убывании архаистических элементов в процессе эволюции поэзии Тютчева. См., напр.: Э. Коллер. Архаизмы в рифмах Тютчева. — "Studia Slavica". Academiae scientiarum Hungaricae, t. XX, fasc. 3–4, 1974.

а Как видно из тезисов лекции Эйхенбаума о Тютчеве, прочитанной в Саратовском ун-те 22 мая 1944 г., сам он продолжал придерживаться этой концепции (ЦГАЛИ, ф. 1527, оп. 1, ед. хр. 158).

Если зависимость Тютчева от XVIII века установлена, то вопрос о его отношениях с поэзией 1810-1830-х годов не столь ясен. Эйхенбаум предпочитал говорить о сочетании у Тютчева традиций Жуковского и Державина, осложненном немецким влиянием (ЭП, стр. 395); ср. мнение Н. В. Королевой, согласно которому Тютчев "взял за основу поэтический язык Жуковского" ("История русской поэзии", т. II. Л., 1969, стр. 196). В этом плане указания Тынянова на роль кружка Раича, "итальянской школы", воздействие немецкой романтической традиции в области жанра (обычно обращают внимание на тематическую общность и возможные философские параллели — Шеллинг, Шопенгауэр) — с учетом данного в статье "Пушкин и Тютчев" очерка стилевой «ситуации» в лирической поэзии эпохи — сохраняют значение нетривиальных исследовательских тем. Ср. попытку построения, основанного на идеях Тынянова: В. В. Кожинов. О «тютчевской» школе в русской лирике (1830-1860-е годы). — В кн.: К истории русского романтизма. М., 1973.

164